Изгои

Назад

В маленьком окошке мелькали бескрайние равнодушные степные пейзажи. Живот то и дело сводило от голода, и, чтобы не думать о еде, пассажиры теплушек вполголоса пели и молились.

Заунывный, монотонный стук колес эшелона сменялся редкими остановками, привносившими в тоскливую атмосферу странное, неоднозначное оживление: пора было снова убирать мертвые тела из вагонов…

Почти миллион безропотных фаталистов, вставших однажды поперек интересов Родины. Советские немцы. Отверженные, униженные и оклеветанные. Насильственно депортированные и сосланные в качестве дармовой рабсилы на лесозаготовки, заводы и рудники. А ещё смирившиеся и покорно принявшие свою горькую участь.

На эту тему можно долго вести абстрактные дискуссии под соусом всевозможных идеологических и философских смыслов, копаться во тьме деталей и нюансов, оправдывать, предвзято защищать, обелять… Но суть — в другом.

Каждый нормальный и адекватный человек прекрасно понимает, что война — это предельно тяжелое, страшное и несправедливое время, требующее колоссальных, жестоких и бесчеловечных жертв, порожденных мефистофельскими догмами, чьим-то больным воображением, политическим прагматизмом, популизмом и выгодой.

Давайте говорить честно и откровенно: депортировать и отправить на каторжный труд — это было выгодно. Бесплатная рабочая сила, без заработной платы, на грошовом продуктовом пайке, за колючей проволокой и под строгим надзором автоматчиков. В основном ряды трудармейцев пополнялись молодыми и более-менее крепкими: на лесоповалах пахали даже 16-летние девчонки. А тех, кто не выдерживал и умирал, как правило, не хоронили…

Виктор Боргардт
Виктор Боргардт

Через тяготы такой жизни прошли и родные Виктора Боргардта, жителя с. Железинка Павлодарской области. В частности, его родной дед возвратился с каторги обессиленным и тяжело больным — еле передвигал ноги.

А вот что Виктор рассказывает о самой депортации:

— Поезда останавливались: одни семьи могли что-то поесть, поделиться едой с кем-то, но у многих не было еды. Если кто-то с ними поделится продуктами, то это было хорошо. А вообще было много смертей, и именно голодных смертей. Люди умирали по пути. — Моим родным повезло: власти села, где они проживали, отнеслись по-человечески к высылке советских немцев, что, насколько я знаю, было крайне редко.

Предки Виктора Боргардта родились в с.Найшведен Краснопартизанского района Саратовской области. О намечавшейся масштабной депортации в Казахстан жителей села оповестили не за сутки, как это произошло с основной частью этнических немцев СССР, а гораздо раньше.

— Для чего это было сделано? Чтобы люди могли подготовиться. Особенно постарались те, кто жил в достатке. Так, мои родители и члены их семей за каких-то две недели сумели заготовить столько продуктов, что хватило на весь путь, — говорит Виктор. — Зажарили мясо, залили жиром фляги, набрали муки, в пшеницу заложили яйца…

Депортированных с Поволжья немцев местное население ожидало с опаской: многие полагали, что приедут черти с копытами, а не люди. Но, конечно же, ошиблись.

— Семья моей мамы была распределена в дом к русским пенсионерам, родственники которых жили недалеко, в соседней деревне, — рассказывает Виктор Боргардт. – Они хорошо встретили новых постояльцев… Однако жить у них было решено недолго — у маминых родителей имелась возможность купить небольшую избушку. Что они вскоре и сделали.

По словам моего собеседника, деньги на приобретение жилища нашлись благодаря смекалке всё тех же властей родного села.

— Они посоветовали: мол, режьте и сдавайте скот! Успели сдать примерно 15 коз и корову. Затем моим родственникам выдали справку, которую необходимо было предоставить на месте прибытия, чтобы получить аналогичное поголовье, — поясняет Виктор. — В итоге, так и вышло: руководство с. Комаровка выдало моим родным 15 овцами. За что им огромная благодарность! После нашли в селе небольшой домик и обменяли его на часть овец. Так прожили вплоть до 1947 года. Почему до 1947-го? Потому что дед (мамин отец) был отправлен в трудовую армию. Спустя пару лет после его возвращения построили новый дом.

В Комаровке преимущественно жили казахи. И депортированные немцы довольно быстро с ними подружились. Немецкие девушки даже стали заплетать косы, украшая их лентами и монетами.

— Моего дядю Андрея в селе сразу признали за своего. Одна женщина, увидев его, так и сказала: «Бул біздің бала». Дядя Андрей прожил в Комаровке очень долго. Сейчас ему 92 года, и он до сих пор превосходно разговаривает по-казахски, — говорит Виктор и заключает: — Словом, несмотря на беды, трудности и проблемы, включая комендатуру, действовавшую до середины 50-х, все старались в селе жить дружно: после войны работали вместе на полях и в животноводстве, совместно справляли праздники, помогали друг другу.

Марина Ангальдт

Поделиться ссылкой:

x